Концепция экспозиции краеведческого музея: проблемы, ориентиры, лайфхаки

• О чем мы рассказываем историю? (ответ в духе «Мы рассказываем о том, что в каменном веке здесь появились люди, потом наступил бронзовый век, затем — железный и т. п.» — это не ответ).
• Почему мы рассказываем эту историю именно здесь? (ответ в духе «Потому что у нас есть вот такие экспонаты» — это не ответ).
• Какой уникальный метод рассказывания истории мы выбрали и почему? Как подобные истории рассказывали до нас и чем наш случай отличается?
  

1. Все музейные решения должны были быть легко объяснимы и применимы в любом регионе. Это гарантировало «проведение линии партии» везде.Музеи даже в самых отдаленных уголках страны можно было создавать быстро силами местных специалистов и нескольких «комбинатов» в столицах. Отсюда стандартное членение экспозиции и набор средств в каждом отделе. В отделе природы — чучела, в этнографии — манекены в костюмах и «кусочек» избы.
   
2. Музейные отделы археологии, этнографии и природы должны были просто «объективно» представлять материал, а не интерпретировать его. Это защищало от ошибок, но… Часто прекрасный специалист по каменному веку может быть не в курсе, чем заняты его коллеги, специализирующиеся на Средних веках, и почти со стопроцентной вероятностью не интересуется геологией, биологией или историей ХХ века. Эта дробность картины мира переходила и в музейную экспозицию, которая представляла собой отсеки, где предметы фактически были просто разложены по полочкам. Они могли быть разложены «богато» — с диорамами и манекенами, или «бедно» — с действительно простыми полками и этикетками, напечатанными на печатной машинке, но суть от этого не менялась. Задача дизайнера в такой экспозиции — расположить предметы «красиво», «удобно» и «безопасно». Спросите его: «Какую историю мы рассказываем с помощью дизайна?», и он, скорее всего, не сможет ответить, потому что такого вопроса перед ним никто не ставил. Не рассказываем историю, а раскладываем экспонаты.
   
3. Был как минимум один яркий случай, когда советский музей ясно понимал, о чем он рассказывает историю: когда речь заходила о классовой борьбе и грядущей победе коммунизма. Именно поэтому в типичном советском краеведческом музее разделы, связанные с Революцией, часто разительно отличаются от разделов, например, истории Средних веков. Потому что в случае с Революцией музей знает, о чем рассказывает, и строит именно историю — с началом, кульминацией, главными героями и их противниками. В случае же Средних веков чаще всего просто происходит перечисление фактов.
   

Музей должен быть сомасштабным человеку. В частности, это означает следующее.

• Этнография в виде уголка с горшками, прялками и костюмами — это очень мало. Рассказывать об этнографии имеет смысл, если такой рассказ поможет понять, кто мы сейчас, какие способы мышления и интерпретации мира мы можем заимствовать у живших на этом месте ранее народов. Для этого мало показывать национальные костюмы, нужно «распаковать» смысл традиционных орнаментов и ритуалов, показать посетителю, что можно по-иному видеть природу, рождение, смерть, путь мужчины и женщины, детство, старость и др.
  
  
• Должна быть раскрыта не только история больших событий, но и история обычных людей. Что такое жить в 1990-е? Что такое жить в 1890-е? Что означало в Средние века потерять кормильца семьи? Как знакомились? Как воспитывали внуков?
  
  
• Рассказывать о природе или геологии так, будто это сферы, совершенно отдельные от человека, становится все более странным. «В нашем крае живут лось, бобер и фазан, вот их чучела» — это, конечно, не обман, но все же честнее сказать: «Мы считаем, что самые важные для нас животные — это лось, бобер и фазан, потому что на лося здесь издавна охотились, бобра считали тотемом, а фазан — один из представителей множества видов, которые здесь больше не живут благодаря нашей с вами деятельности». Можно придумать тысячи ходов: рассказывать о том, как люди предлагали разные классификации живого, как они меняли природу, как делали ее мотивом искусства. Всё это с точки зрения некоторых биологов будет лишним, но если мы правда рассказываем о «силе места», то скорее должны синтезировать, чем дробить мир на атомы.